Полнометражный фильм («Золотая пальмовая ветвь» Каннского МКФ, премии «Сезар», «Давид ди Донателло», «Гойя», номинации на «Оскар», награду Европейской киноакадемии, «Золотой глобус»).
Франция, ФРГ, Польша, Великобритания.
Продолжительность 150 минут.
Режиссёр Роман Полански (премии «Оскар», «Сезар», номинация на награду Европейской киноакадемии).
Автор сценария Рональд Харвуд на основе книги Владислава Шпильмана (премия «Оскар», номинация на «Сезар»).
Композитор Войцех Килар (премия «Сезар»).
Оператор Павел Эдельман (премия «Сезар» и награда Европейской киноакадемии, номинация на «Оскар»).
Также на «Оскар» номинировались.
Также на премию «Оскар» номинировались: Анна Б. Шепард (художник по костюму), Эрве де Люз (монтаж).
Также премии «Сезар» получили: Аллан Старски (художник-постановщик), Жан-Мари Блондель, Жерар Арди, Дин Хафрис (звук).
Также на премию «Сезар» номинировались: Эрве де Люз (монтаж), Анна Б. Шеппард (художник по костюмам).
Жанр: биографический фильм, драма, музыкальный фильм, военный фильм
Пианист Владислав Шпильман (Эдриен Броуди, премии «Оскар» и «Сезар», номинация на «Золотой глобус») знаменит на всю Польшу выступлениями на столичном радио. После окончания скоротечной войны с Германией и установления в стране оккупации его семья, как другие евреи, перемещаются в гетто, отгороженное от остальной части города кирпичной стеной. Наступают тяжёлые времена…
Также в ролях: Томас Кречманн (гауптманн Вильгельм Хозенфельд), Фрэнк Финлей (Самуил Шпильман), Морин Липман (Эдварда Шпильман), Эмилия Фокс (Дорота), Эд Стоппард (Хенрик Шпильман), Юлия Райнер (Регина Шпильман), Джессика Кейт Майер (Халина Шпильман), Ронан Виберт (Анджей Богуцкий), Рут Платт (Янина Богуцкая), Эндрю Тирнан (Шалас), Михал Жебровский (Юрек), Збигнев Замаховский (клиент), Катажина Фигура (соседка), Зофья Червиньская (женщина с супом), Борис Шиц (молодой гестаповец).
– Как Ваша фамилия?
– Шпильман.
– Хорошая фамилия для музыканта…
Краткий (хотя и запомнившийся, наверное, каждому, кто смотрел фильм) обмен репликами Вильгельма Хозенфельда с Владиславом, которому герр гауптманн помог избежать смерти и отправки в концентрационный лагерь, приобретает дополнительный смысл, если знать, что по-немецки звучит, в точности как слово «». То есть ‘шпильман’ – так в средневековой Германии называли странствующих артистов, комедиантов и музыкантов (менестрелей). Для Романа Поланского, вместе со сценаристом Рональдом Харвудом1 обратившегося к книге воспоминаний Владислава Шпильмана, который скончался в середине 2000-го, незадолго до начала работы над картиной, это стало не просто совпадением. Внешняя будничность, обусловленная избранной объективистской, почти хроникальной манерой подачи материала, а равно поступки самого Владислава, преследующего, казалось бы, единственную цель – выжить любой ценой, не должны вводить в заблуждение. Небольшая символическая деталь получает развёрнутое обоснование, достигнув кульминации в финале, где разве звучал б иначе столь волнительно, возвышая душу, фрагмент выступления пианиста?! Знаменитая марксова формула (бытие определяет сознание) лишь в вульгаризированном варианте исключает духовные устремления, что с иронией обыграно в сцене с попыткой продать в гетто книги. Полански пошёл ещё дальше, чем Андрей Тарковский, представивший в заключительных кадрах «Андрея Рублёва» /1966/ знаменитые фрески не просто наследием, но своеобразным порождением времени – жестокого и даже варварского. В гармонии же звуков, извлекаемых Шпильманом, не только слышатся отголоски стона другой эпохи (Холокост и иные ужасы Второй мировой войны), но и стоит память о лично испытанном и совершённом. «Пианист» – не о подвиге или чуде, но о высокой миссии человека, во имя которой он и выживает, пусть подчас того и не осознавая…
Роман Полански принадлежит к числу тех немногих кинематографистов, которые не просто не стремятся основывать свои произведения на фактах пережитого в прошлом, но сознательно избегают этого, а подчас – даже склонны иронизировать по поводу обязательного стремления коллег к самовыражению. Личность автора, как и Время, всё равно растворится в материале, и чем талантливее будет фильм, тем убедительнее прозвучат автобиографические мотивы, пусть затронутые лишь косвенно. Подобная оговорка сохраняет силу и в случае с «Пианистом». Режиссёр, вопреки раздававшимся укорам в предвзятости и однобокости освещения событий, достаточно критичен и к самим евреям, даже лучшие из которых2 не шли дальше безобидных разговоров, а два легендарных восстания (в мае-апреле 1943-го и августе-октябре 1944-го), увиденные скрывающимся музыкантом издали, из окна, звучат не менее безысходно, чем у Анджея Вайды3. Да и многое из показанного вполне могло произойти с самим постановщиком, уцелевшим в краковском гетто. В данной связи представляется символичной встреча Поланского с членами семьи, помогшей ему в годы войны спастись, которая состоялась во время съёмок в Польше, где кинематографист после «Ножа в воде» /1962/ не работал. И всё же несравненно важнее, что автору «Пианиста» так же, как и Шпильману, удалось найти себя в деле служения искусству, помимо прочего – являющемуся воспоминанием о полученном человечеством опыте, в том числе трагическом.
.
