Полнометражный фильм.
Другие названия: «Меня зовут Арлекино» / «My Name Is Harlequin» / «My Name Is Arlekino» (международные англоязычные названия).
СССР.
Продолжительность 134 минуты.
Режиссёр Валерий Рыбарев.
Авторы сценария Валерий Рыбарев, Юрий Щекочихин по пьесе Юрия Щекочихина.
Композитор Марат Камилов.
Оператор Феликс Кучар.
Жанр: криминальный фильм, драма
Андрей Савичев (Олег Фомин), известный под прозвищем Арлекино, является лидером шайки «Вагонка» из провинциального населённого пункта, которая регулярно ездит на электричке в ближайший крупный город, чтобы развлечься и показать силу разного рода неформалам. Для него становится потрясением, что Лена (Светлана Копылова) начала встречаться с Интером (Игорь Кечаев) из так называемых «деловых» — с представителем золотой молодёжи, имеющим могущественных покровителей. Андрей решает вернуть девушку, с которой долго поддерживал романтические отношения и которую по-прежнему любит, но… не слишком ли серьёзным оказался соперник?
Также в ролях: Людмила Гаврилова (Ольга, мать Арлекино), Владимир Пожидаев (Степан, сосед), Станислав Пшевлоцкий (бездомный поэт Стась), Игорь Сорокин (Чиж), Виктор Хозяинов (Панцирь), Василий Домрачев (Упырёв, «Упырь»), Павел Рыбарев (Джека), Павел Прибыток (Мошка), Виктор Бегунов (Костыль), Михаил Никитин (приятель Арлекино). Евгений Шкаев (Клещ), Татьяна Титова (Валентина), Валентин Печников (капитан милиции Николай Степанович).
Валерию Рыбареву повезло в том смысле, что триумф его картины, вышедшей в кинопрокат в марте 1988-го (то есть приблизительно за семь месяцев до премьеры «Маленькой Веры» /1988/), не пытались объяснить исключительно наличием «эротики по-советски». А ведь помимо фрагмента, когда Арлекино, надеясь заглушить тоску, находит утешение в объятиях Валентины, по-настоящему шоково воздействовала развязка, явно навеянная соответствующим эпизодом висконтиевских «Рокко и его братьев» /1960/: Интер, чьи подручные крепко держат Андрея, не позволяя вмешаться или хотя бы отвести взгляд, цинично насилует Лену. Огромная (41,9 млн. зрителей на серию, что стало абсолютным рекордом киностудии «Беларусьфильм») аудитория откликнулась, скорее, на точное – пожалуй, даже более точное, чем у Василия Пичула – попадание в нерв времени. И я бы здесь не ограничивался чисто внешними атрибутами.
Юрий Щекочихин с начала 1970-х занимался проблемами молодёжи, в которых действительно был отлично осведомлён, но… Если уж говорить откровенно, очерки журналиста представляются куда интереснее и глубже, чем пьесы, включая «Ловушку 46, рост второй», не без успеха поставленную в ряде театров. Адаптируя материал в сценарий, Рыбарев сохранил (помимо характеров) лишь намётки фабулы, напрочь избавившись от всех условных, «символических» элементов. Режиссёр, начинавший творческий путь в документалистике, придерживался принципиально иной эстетики, добиваясь ощущения максимальной (на грани хроникальности!) аутентичности и в игровом кинематографе. Объединение «Чужой вотчины» /1983/, «Свидетеля» /1986/1 и «Меня зовут Арлекино» в трилогию представляется, пожалуй, не совсем оправданным, но несомненна внутренняя, тематическая связь картин, рассказывающих о мучительном процессе взросления (правда, в разные периоды). Косвенное сравнение «перестроечных» реалий с суровым предвоенным и послевоенным временем позволило Валерию поставить вопрос ребром – предельно жёстко и бескомпромиссно.
Формально действие разворачивается в небольшом населённом пункте, расположенном в Белорусской ССР. В кадр попадает наименование железнодорожной станции – Поречье (ныне находится в статусе агрогородка), а значит, можно сделать вывод, что «Вагонка» регулярно наведывается в Гродно, расположенный примерно в трёх десятках километров. Однако авторы не скрывали, что исследуют отнюдь не локальное социальное явление. К тому моменту движение «люберов» достигло апогея, спровоцировав появление последователей далеко от подмосковных Люберец. Провинциалам и подражать-то не требовалось: обстановка много где на огромной территории Советского Союза складывалась идентично. Молодые люди сбивались в дворовые компании (ещё не банды, но вполне себе шайки), регулярно занимались спортом в оборудованных под «качалки» подвалах, искали развлечений, самоутверждались, демонстрируя всем вокруг, что вместе они – сила. Но не только! Рыбарев и Щекочихин подметили важную особенность – подспудное (как минимум, не до конца осознаваемое) желание противостоять проявлению чуждого культурного влияния. Разумеется, всё это приводило к неоднозначным результатам. Если по отношению к доморощенному неонацисту, нацепившему серёжку со свастикой, спор мог вестись разве что о чрезмерной жёсткости реакции, то, скажем, акция по публичному остриганию хиппи или драка с металлистами – подпадали под уголовную статью о хулиганстве. И опять же… Встреченный в электричке великовозрастный «дитя цветов», обозвавший Арлекино «фашистом», прямо сообщает, что не знает, чего хочет, чего добивается, – знает только, чего не хочет: «Только свинства вот этого я не приемлю». А к чему стремится в жизни его обидчик?
Вот о том и речь. В одном из «нечаянных» слепков с натуры камера оператора Феликса Кучара фиксирует тех, кто вышел на улицу (так сказать, на местный аналог столичного Арбата) заявить во всеуслышание о своих пристрастиях и увлечениях: от поэтов с художниками до кришнаитов, от брейк-дансеров до беснующихся у костра рокеров. Потрясающе ёмкий образ того разброда и шатания, что с победным шествием «нового мышления» воцарились в умах граждан некогда идеологически монолитной социалистической сверхдержавы!.. Да и члены «Вагонки» при всей своей нелюбви к неформалам с удовольствием слушают западную музыку, вешают на стены вырезки из глянцевых журналов с фотографиями культуристов и Брюса Ли, наслаждаются, скинувшись по пять рублей, «пиратской» копией (кстати, без перевода) «Улиц в огне» /1984/ – нового штатовского боевика, привезённого знакомым цыганом. Всё это – приметы времени, зорко подмеченные Валерием Рыбаревым. Вместе с тем остаётся только поразиться проницательности кинематографистов, угадавших стержневой (тогда – лишь вызревавший в недрах общества) конфликт эпохи. Савичев, разумеется, не в восторге от условий, в каких рос, хотя авторы и здесь сохраняют объективность, прозрачно намекнув, что как раз материальная ситуация медленно, но верно улучшается (намечается расселение коммунальной квартиры). По-настоящему душу парня гложет другое. Андрей интуитивно чувствует, что априори лишён возможностей (денег, полезных связей и т.д.), которых с избытком у «деловых», держащих нос по ветру и с нетерпением ждущих дальнейших послаблений, чтобы баснословно разбогатеть и легализовать накопленные капиталы, а в идеале – дорваться до власти. Потому связь Лены с Интером и воспринимается предательством. Потому иного исхода конфронтации, вероятно, не могло быть. И что самое печальное, значительная часть населения совсем скоро, уже после развала СССР, окажется низведена (не по доброй воле) до того состояния, в каком обретается грузчик Стась, считающий себя поэтом и философом.
.
